«Вот так и появилась идея строить храмы….»
В преддверии 150-летия Троицкого храма с. Шарапово, редакция газеты «Слово» и благочинный округа священник Владислав Решетников встретились с человеком, который подарил новую жизнь приходу, селу, да и всему благочинию – благотворителем храма, ректором и благотворителем Московской международной высшей школы бизнеса «Мирбис» Николаем Александровичем Цветковым. В ходе беседы за чашкой чая Николай Александрович рассказал нам о том, как и с чего началось восстановление храма, какие трудности пришлось испытать, а также о семье, о своём духовном становлении, о дружбе с владыкой Ювеналием и о многом другом…
— Николай Александрович, мы знаем Вас как строителя и благотворителя нескольких храмов (храм архангела Михаила в деревне Путилково Красногорского района, здание Коломенской духовной семинарии, Троицкий храм в с. Шарапово – прим. редакции) – откуда родилась эта идея – восстанавливать храмы, помогать храмам, строить новые?
— Это было в 2003 году. Я помню, что в это время начал сильно скучать по своей бабушке. Я в её доме родился и вырос (в с. Шарапово – прим. редакции). Каждый раз, приезжая на кладбище в Шарапово, я проходил мимо руин храма. В эти моменты мне вспоминалось о том, что когда-то бабушка пела на похоронах в хоре (из старожилов деревни) церковные песнопения. Больше до того времени церковного пения я не касался нигде и никогда. Так сложилась жизнь. И вот то, насколько в моей детской памяти отпечатались образы этих бабушек и их пение, когда они в советское время отпевали людей, ушедших в иной мир (батюшек-то не было), очень сильно тронуло мои душевные нотки. Всё это как-то сложилось в мысль о том, что пора, наверное, попытаться восстановить храм. Я не понимал, к чему подступиться, но постепенно сформировался коллектив, который занялся экспертизой, оценкой того каменного изваяния, которое осталось от храма – это даже храмом назвать было трудно. На нём росли огромные берёзы… Сколько им лет было? Наверное, столько же, сколько и руинам храма… Насколько я помню, мыслей о том, чтобы строить новый храм, у нас не было.
Наверное, вот так и появилась идея строить храмы. А уже потом, когда процесс пошёл и мы немножко разобрались в этом деле, строить храмы стало не так страшно. И появилась мысль: раз теперь есть храм на родине мамы, нужно построить храм на родине отца (в д. Путилково – прим. редакции). Но между этими событиями – 2003 и 2011 года (2011 год – закладка храма в д. Путилково), я познакомился с владыкой Ювеналием. Мы обменялись с ним мыслями – владыка рассказал про свою мечту, а я тогда пришёл с прагматичным мировоззрением. Дело в том, что у моей семьи был создан фонд просвещения «Мета». И мы сделали анализ того, что происходит сейчас в Московской епархии, да и в России вообще. Оказалось, что храмов строится много, а духовенства не хватает. Именно священнослужителей высокой духовной культуры. Ну и вот когда мы встретились, я спрашиваю: «Какая у Вас мечта, владыка?» И владыка мне ответил: «Семинарию построить!». Конечно, мы договорились! Сразу договорились!
Реплика отца благочинного: «Я помню, когда начал учёбу в семинарии в Старо-Голутвине монастыре, ещё в монастырских корпусах, застал тех людей, которые учились за несколько выпусков до меня, тех, кто приложил свои труды, чтобы старую семинарию обустроить. Когда наступил для меня 4 или 5 курс, нам говорят: «Ребят, вы теперь не здесь учитесь!» И нас перевели в новый корпус. Это, конечно, было такое потрясение! Как будто ты приехал в центр Москвы! Где всё в мраморе, где всё сделано так основательно и добротно – действительно храм науки! Я приезжал в семинарию не только со страхом того, как я буду сейчас сдавать экзамены, но и с радостным чувством того, что буду ходить как по музею, наслаждаться этой красотой! Николай Александрович правильно сказал о том, что квалифицированный священнослужитель – это образованный священнослужитель, который впитал не только культуру слова, но внешнюю красоту! Ты идёшь по семинарии, видишь портреты патриархов, видишь, как всё это устроено, расписано, гармонично смотрится – это всё в тебе остаётся, и потом, когда ты приходишь на приход, ты уже имеешь какое-то представление о красоте, о том, как должен быть устроен храм и помещения при нём».
— То есть, Николай Александрович, вопрос строительства храмов, семинарии исходил из активной гражданской позиции – осознания того, что нужно послужить Отечеству, или Вы это делали как глубоко верующий человек?
— Храм в Путилково, я думаю, что это уже верующий человек. Коломенская семинария – это гражданская позиция. Храм в Шарапово – дань семье, своим корням. Вот так на моём примере видно духовное становление человека, видно, как Господь нас ведёт по жизни.
— Началось восстановление храма в Шарапово, появилась группа людей, которая решала, с чего начать восстановление храма… А у Вас сразу было чёткое видение того, как всё это в итоге будет выглядеть? Пытались ли Вы восстановить первоначальный облик храма или это был другой проект?
— Мы пытались найти проект храма, но не нашли. Зато нашёлся эскиз подобного храма, который точно подходил под нужные размеры, и то, что осталось от храма, построенного ещё в 19 веке после пожара 1897 года. У нас был только этот эскиз, остальное всё разрабатывали архитекторы по ходу дела.
— А Вы принимали личное участие в выборе строителей или, в последующем, художников, которые будут расписывать храм?
— Конечно. При строительстве храма работала специально созданная группа контроля качества строительства. И я вместе с этой группой принимал решение: до какого момента идут строительные работы одной бригады, а когда нанимаем других. В конце концов мы заметили, что каждая новая бригада наших соотечественников включает свой критический взгляд и настроена на то, чтобы найти максимальное количество недостатков в работе предыдущих. И это было здорово! Потому что каждый раз мы фиксировали актом все недостатки. Потом эта новая бригада их устраняла.
Конечно, реконструкция отличается от строительства очень сильно, строить храм в Путилково было легче, потому что с «нуля». Там правда, была другая сложность – там строить пришлось на большом откосе. Зато сейчас храм как будто парит в воздухе.
Для росписи храма мы с семьёй выбрали мастеров из Данилова монастыря, потому что вся семья у меня и сейчас бывает в Даниловом монастыре. Мы с ними дружили, по возможности помогали. У них хорошая столярная мастерская, которая готовит иконы под роспись, и иконописная мастерская. А Троицкий храм расписывала бригада, которая занималась росписью храма Христа Спасителя в Москве.
— Вы помните момент, когда во время реконструкции были найдены четыре могилы за алтарной частью храма? Как это случилось – знали об этих могилах или случайно наткнулись?
— Точно этот момент я не очень помню, но однозначно могу сказать, что когда началось восстановление храма, все жители села Шарапово соучаствовали этому: кто иконы приносил, которые сумели сохранить (мы их впоследствии отдали на реставрацию), кто рассказывал, где и что находилось… Видимо, как раз и рассказали про эти могилки Сперанских…
— А какие вообще самые яркие моменты или истории, связанные с реконструкцией храма, остались в памяти?
— Самое яркое воспоминание, которое осталось, это огромные берёзы на крыше храма, которые, в конце концов, разрушили бы храм до основания своими корнями… Меня поразило то, что такие огромные деревья могут расти на каменном здании…
Второй момент, который запомнился, это первая служба. Колокольни ещё не было. Прошли реставрационные работы, и внутри храма была только штукатурка. Я приехал большой семьёй. У бабушки было шестеро внуков – все они приехали. Меня поразило до глубины души величие храма. Несмотря на то, что стены пока были голые, дух храма, как мне показалось, был живой. Возможно, это была моя первая служба после крещения. Это был 2004 год. Молитва на этой службе дала нам такое состояние, при котором препятствия, которые могли бы напугать или смутить, нам были не видны. Если возникала сложная ситуация с подрядчиками, тот тут же находились другие.
Ещё запомнилась роспись храма мастерами из Данилова монастыря. Храм был весь в лесах. Запомнилось, как ребята сутками лежали на этих лесах и расписывали лёжа потолки. Надо отдать должное мастерам: они полтора года жили в Шарапово и расписали, конечно, изумительно. Когда сняли леса, первое, что врезалось в память — это две фрески: первая — распятый Иисус Христос и вторая – о том, как его снимают с Креста. Эти фрески, на которых события представлены под лунным светом, сделаны, конечно, фантастически. Они до сих пор стоят у меня перед глазами.
Реплика отца благочинного: «Сегодня Троицкий храм в Шарапово – это, конечно, жемчужина Подмосковья, Шатурского края. Как говорил Платон, «красота — убедительная сила истины» — то, что красиво, оно если и не правда, то очень близко к правде… Внешняя красота такого храма впечатляет человека, делающего первые шаги в вере, который духовно ещё не окреп и, возможно, это послужит тому, чтобы сделать первый шаг к Богу».
— Николай Александрович, Вы рассказывали, что из детства Вам запомнилось церковное пение бабушки и женщин, которые с ней пели. А какие ещё детские воспоминания, связанные с церковью, с Богом, остались? Бабушка водила Вас в храм?
— Первый раз меня в храм принесли. Это было в младенчестве. Меня крестили. Здесь хочется сказать огромное спасибо моей маме! С высоты лет я понимаю, что это был маленький подвиг в то время, в 60-е годы – пойти и покрестить ребёнка. Крестили меня в Егорьевске — это, наверное, был ближайший храм. Следующее моё посещение храма было очень отдалено от этого. Наверное, в следующий раз в церкви я появился вместе со строительством храма в Шарапово.
— А вот интересно, Николай Александрович, изучая Вашу биографию, мы увидели, что невзирая на различные трудности, в том числе и финансовые, Вы никогда не оставляли дела благотворительности. Не подмывало малодушие, что может быть, пора оставить эти проекты и заниматься только тем, что приносит прибыль?
— Нет. Вовремя учителя приходили.
— Владыку Ювеналия Вы считаете своим учителем?
— Да, конечно. С владыкой у нас было много общения, но и, конечно, два больших совместных проекта – Коломенская семинария и Путилковский храм, в которые он вложил очень много своего труда.
Меня всегда восхищает то, как он разговаривает с людьми, как преподносит в общении евангельские заповеди, как он обходится с человеком, учитывает, складывает своё решение из мнений других. Как он бывает несгибаем, когда вопрос касается какой-то устоявшейся традиции… Правильной, я имею в виду традиции, не закостенелой. Как он расчётлив (в хорошем смысле этого слова), когда идёт организация внутреннего убранства храма. Например, когда мы строили Путилковский храм, он предложил один придел посвятить Николаю Чудотворцу, потому что он нас ведёт по жизни. Другой придел – в честь Александра Невского – моего отца звали Александр. Следующий — в честь святителя Спиридона Тримифунтского – этот святой считается покровителем предпринимателей, ему обычно молятся деловые люди. «И вот ещё один придел давай, — говорит, — посвятим Казанской иконе Божией Матери – у неё, как и у святителя Николая, два больших праздника в году. Будут чаще люди приходить в храм на престольные праздники!». Вот этот мудрый, расчётливый подход, конечно, отзывается в сердце и разуме.
— Кстати, на Руси не очень много храмов Спиридона Тримифунтского… Николай Александрович, а какое участие принимала Ваша семья в деле восстановления храмов? Не были ли родные против?
— У меня семья очень смиренная. Если был порыв с моей стороны, то семья всегда меня поддерживала. И я убеждён, что когда они приезжали на готовый объект, они испытывали чувство гордости за то, что сделано. Позже мы все вместе были на освящении храма в Шарапово. А в Путилково, например, любит ездить на службы моя дочь.
Реплика отца благочинного: «Конечно, сейчас очень важно говорить о том, какой должна быть семья, потому что сегодня наша российская семья, по сути, брошенная, никаких традиций в семьях нет. Главная традиция какая? Чтобы детей было во что-то одеть, обуть, чтобы было чем питаться и где жить. Далеко не все сейчас, как Вы, понимают, что нужно уделять большое внимание духовности — культуре, нравственности. Я видел много ситуаций, когда семья разваливается… К сожалению, через меня как через пастыря проходит много таких семей, причём не только тех, кто далёк от храма, но и верующие люди. Начинаешь общаться и понимаешь, что не учат сегодня, как жить в семье. Вот Вы, Николай Александрович, может быть, раскроете секреты семейного благоденствия, есть какая-то формула, которой могли бы пользоваться в семейной жизни молодые люди?»
— В каждой семье есть трудности. В каждой. И их приходится преодолевать либо мужчине, либо женщине, а то и им обоим. Мне кажется, мою семью сохранило совместное переживание трудностей, которые были у нас в период моей службы в армии. Я долго служил – добрая половина нашей семейной жизни прошла, когда я был в армии. Я благодарен своей супруге Галине за то, что она со мной проехала по всем гарнизонам. Мы вместе с ней служили на Дальнем Востоке. Уже после, в трудные моменты жизни, когда могли сложиться искушения в плане семьи, я вспоминал, как в начале нашей семейной жизни Галя вёдрами таскала уголь, чтобы топить печку, как искала, чем прокормить семью… Нас, лётчиков, кормили, но что я мог принести домой из столовой? Только шоколадки… Вот их и носил. Конечно, основная забота о питании ложилась на Галю… В магазин зайдёшь – ничего нет. Придёшь в гости к людям — всё есть – и думаешь, откуда они всё берут? А вспомнить, сколько времени Галя провела с нашими детьми в больнице, пока они маленькие болели… Я помню, старшая дочка заболела прямо на Новый Год. Я взял бутылку шампанского и поехал к больнице. Никого не было, только один я… Честно говоря, думал, ещё кого-нибудь встречу…
— То есть из отцов были Вы один?
— Да. Из отцов я был один… Удалось докричаться – телефонов ведь тогда не было. И вот я стою в Новогоднюю ночь под окнами с бутылкой шампанского… Открыл её с брызгами и хлопком! В этот момент Галя хоть немного улыбнулась… Я думаю, для неё эти моменты поддержки были очень важными.
В любой семье очень важны взаимная поддержка в трудных ситуациях, взаимоуважение и умение оценить трудности, которые приходится преодолевать твоей супруге (или супругу). Это то, что сохранило и нашу семью. Порой трудностями Господь нас бережёт от искушений. Испытания лично меня ещё крепче сохраняют в семье, заставляют лучше расставлять приоритеты в работе, лучше слушать людей. И заставляют лишний раз обратиться к Богу.
Я также радуюсь за молодые верующие семьи, потому что у них есть тот стержень, который позволяет не через трудности, а через осознание духовной жизни претерпеть какие-то недопонимания. Вера спасает!
— Николай Александрович, а у Вас есть такая традиция – обсуждать что-то на семейном совете, принимать соборное решение по какому-то вопросу или Вы принимаете решение и потом уже оповещаете о нём?
— Честно говоря, было и так, и так… Пока у меня был очень крупный бизнес, меня, конечно, немного уносило и решения принимал я сам, не спрашивая никого. Я думаю, это были тяжёлые годы для семьи. Довольно долгое время приходилось это терпеть. Терпения у моей семьи хватило. Но прошли годы, и получилось так, что чем труднее нам было, чем больше мы с семьёй избавлялись от искушений по жизни, тем ближе подходили к принятию решений на семейном совете. Сейчас на меня родные иногда даже ругаются – мол, прими решение сам. Тогда я спрашиваю – вы хотите, чтобы было как раньше? «Нет!-, говорят, — не хотим!».
— Есть у Вас какой-то день, когда Вы все обязательно собираетесь семьёй?
— Да! Сейчас мы, как правило, собираемся в пятницу-субботу и воскресенье. И так уже много лет.
— Николай Александрович, с высоты Вашего опыта, есть ли у Вас какое-то пожелание читателям: что в жизни нужно сделать обязательно и чего делать не стоит?
— Самое трудное — говорить о том, что следует делать, а что нет. Мне кажется, что в этих вопросах очень важно следовать тому, что уже 2000 лет говорит Церковь… Необходимо читать Евангелие, размышлять над ним, по возможности читать Новый Завет и Апостолов. Сейчас, конечно, я радуюсь каждому моменту, когда возникает желание почитать молитву, обратиться к Богу, когда возникает в этом потребность. Есть такие моменты, но, к сожалению, они пока недолгие. Я стараюсь искать пути, чтобы чаще уделять этому время. У меня вообще есть ощущение, что после того, как я принял какие-то ключевые решения относительно своей жизни и семьи, Господь взял меня на руки и всё это время нёс. Поэтому, пока Он нёс меня на руках, мы смогли и храмы построить, и семинарию сделать, и семью сохранить!
Записала Ирина Решетникова
